Шанхай Гранд. Запретная любовь и международные интриги в обреченном мире - Taras Grescoe

шатре театра Cathay, который теперь является мультиплексом. В некоторые вечера здесь демонстрируются фильмы для слабовидящих, а дикторы, работающие в штате, описывают происходящее на экране.

В то время как оригинальный декор Cathay Mansions был уничтожен в результате его бесследного превращения в бизнес-отель среднего класса, Grosvenor House (теперь Grosvenor Mansions) сохранил свое очарование. Его "апартаменты де-люкс" с помещениями для прислуги по-прежнему в номерах есть изящные ниши, полированные паркетные полы и ванны на когтистых ножках. Оба здания входят в гостиничный комплекс Jinjiang, названный в честь популярного ресторана в Grosvenor House, которым когда-то управляла Дун Чжуцзюнь, хозяйка одного чешуйского ресторана. С приходом коммунизма она заняла пост директора и превратила здания Jinjiang в самый известный государственный пансион Шанхая. В 1972 году Ричард Никсон останавливался в Grosvenor House, когда подписывал Шанхайское коммюнике, первый шаг к разрядке в китайско-американских отношениях. Мао Цзэдун любил пользоваться туннелями, соединяющими комплекс со зданием через дорогу, Cercle Sportif Français, чтобы поплавать в бассейне старого Французского клуба.

Дом Евы, где сэр Виктор развлекал Микки и ее друзей, спрятан за высокими каменными стенами и проволокой на участке, примыкающем к Шанхайскому зоопарку. (В 2004 году охотничий домик в тюдоровском стиле, служивший частной виллой для "Банды четырех" во время Культурной революции, был выставлен на продажу за 15 миллионов долларов; он по-прежнему находится в частных руках). Еще одно убежище сэра Виктора, более скромный по размерам Rubicon Gardens, можно увидеть с Хунцяо-роуд. Его фахверковые стены и красная черепичная крыша, сейчас заросшая лианами, напоминают замок Спящей красавицы, таинственно затерянный среди современных многоквартирных башен. Когда я увидел его, он был необитаем; табличка на кирпичной стене предупреждала нарушителей, чтобы они остерегались сторожевых собак.

Однажды днем я исследовал четырнадцатиэтажные небоскребы-близнецы, которые продолжают соседствовать на кривом перекрестке в трех кварталах к югу от дома Сассуна. Metropole - это все еще отель, рассчитанный на деловых людей; его расположение на задворках улицы Бунд означает, что после заката иностранные гости обычно подвергаются нападению торговцев, предлагающих поддельные Rolex и "женский массаж". ("Мы хотели бы напомнить, что если к вам ночью на улице подошли незнакомцы, - гласит табличка в холле, - пожалуйста, помните, что не стоит идти туда, куда они ведут, на всякий случай, чтобы не причинить лишних имущественных и душевных потерь"). Hamilton House, зеркальное отражение Metropole на Фучжоу-роуд, пребывает в состоянии живописного упадка. Именно здесь располагалась штаб-квартира кэмпэйтай, а иностранцам выдавались нарукавные повязки с буквами, идентифицирующими их по национальности. В пятидесятые годы прошлого века здесь были построены роскошные трехэтажные квартиры и врачебные участки неустанно застраивались; сейчас здесь проживает 1 300 человек.

Под красно-золотыми лунными новогодними украшениями на застекленной доске объявлений в вестибюле до сих пор перечислены имена давно ушедших жильцов, в том числе Виолы Смит, которая стала американским консулом в Шанхае в 1939 году. Когда я поднимался на верхние этажи, серебристоволосый мужчина удивил меня тем, что въехал на своем скутере с младенцем на сиденье прямо в лифт позади меня. Пройдя по темному коридору, благоухающему жареным чесноком и чили, я вышел на крышу одиннадцатого этажа, над которой возвышались темные кирпичи верхних этажей ступенчатой готической башни в стиле ар-деко. Новые жильцы Hamilton House превратили террасы на крыше, которые когда-то были частными, предназначенными для богатых жителей Запада, в общественный сад. Пожилой мужчина сыпал корм для рыбок в аквариум, наполненный радужными карпами, а из панорамного вида на реку Хуанпу открывался вид на миниатюрные деревья пенджин - китайские бонсаи - и статую председателя Мао высотой в три фута.

В первые годы правления Мао особое внимание уделялось не зданиям, а людям Шанхая. Китайская коммунистическая партия официально классифицировала Шанхай как "не производственный город, скорее... образцовый город потребления, который служит бюрократам, компрадорам, помещикам и империалистам". Их долгосрочная цель заключалась в том, чтобы паразитический, непроизводительный средний класс ушел в прошлое. Шанхай, как буржуазный центр Китая и бывший плацдарм иностранного господства, стал целью и любимым проектом. Во время кампании "Пять анти" 1952 года на улицах магазинов и офисов звучали громкоговорители, призывавшие боссов признаться в уклонении от уплаты налогов, взяточничестве, хищении государственного имущества и других проявлениях коррупции. В то время посетителей призывали держаться подальше от тротуаров, чтобы на них не упали тела бывших бизнесменов, бросающихся с высотных зданий. Постепенно старые родственные связи больших семей были разрушены, и на смену им пришла "большая семья" школы, коммуны и трудового коллектива. Буржуазная концепция частной жизни сама по себе стала вызывать серьезные подозрения. (Одним из лозунгов того времени была "беспощадная борьба со вспышкой частного "я""). Это было время символической, иногда даже поэтической справедливости. Газеты печатали фотографии бывшего главаря "Зеленой банды" Хуанга Цзиньрона, подметающего тротуары у развлекательного центра "Великий мир", который когда-то принадлежал ему на бывшей авеню Эдуарда VII.

Это было, конечно, не лучшее время для создания репутации поэта-декадента, чье творчество было основано на бодлеровском культе частного "я". Тем более не для того, кто получил образование в лучших зарубежных школах, имел давние связи с бывшим националистическим правительством в Нанкине, жену, происходившую из одной из самых богатых семей старого Катая, и сложные связи с одним небезызвестным американским путником.

 

Учитывая все перемены, настигшие Шанхай, я уже не надеялся найти какие-либо следы Зау Синмая или его наследия.

Но Китай умел удивлять меня. Хотя дерево и кирпичи старых домов и зданий исчезают, часто оригинальные названия и традиции остаются на том же месте на карте. Однажды вечером я разыскал вегетарианский ресторан, где Синмай развлекал Джорджа Бернарда Шоу. Хотя оригинального здания уже давно нет, ресторан под названием Gongdelin - в народе его называют "Божественный" - занимает тот же угол улицы Bubbling Well Road - теперь Nanjing Road West, прямо через дорогу от Ciro's Plaza. (С 2002 года на месте старого кабаре сэра Виктора Сассуна возвышается тридцатидевятиэтажная башня неправильной формы). За тарелкой вегетарианской утки-барбекю, вылепленной из сейтана в удивительной имитации настоящей, я прочитал в меню краткую историю заведения, в списке бывших клиентов которого значился левый писатель Лу Сюнь. О Цзау Синмае, который в 1933 году оплачивал счета и Шоу, и Лу Сюня, не упоминалось.

Через несколько дней я поднялся на лифте в другое шанхайское заведение, Sun Ya, где Синмай и другие шанхайские писатели встречались, чтобы обсудить европейскую литературу. Когда-то это была чайная на Северной Сечуэнь-роуд, но в 1932 году она переехала в новое место напротив универмага "Сунь Сунь". Место на Нанкин-роуд